Алый лев - Страница 70

— Взгляни, что произошло с Ранулфом Честерским и что происходит с Вильгельмом де Брозом. Могло бы быть гораздо хуже, — он снял рубашку. — Иоанн не хочет, чтобы я был в Ирландии. Он сделает все, что в его власти, чтобы удалить меня отсюда. А еще он зол, так что если ему попутно удастся нанести мне несколько ударов в спину, ему это только доставит удовольствие.

Он бессознательно напрягся, так что проступили мышцы:

— Все достаточно серьезно. Я ставлю на то, что я ему нужен и у него хватит ума, не завести дело слишком далеко.

— Это страшный риск, особенно если учесть, что он держит Вилли и Ричарда в заложниках, — вздрогнула Изабель.

— А чего ты от меня хочешь? Куда бы мы ни повернули, канал узкий и весь в острых камнях, — он продолжал мрачно и методично раздеваться.

— Господи Всемогущий, я не понимаю, как ты можешь в такой ситуации сохранять спокойствие! — воскликнула она. — Как будто это то же самое, что долгоносики, забравшиеся в сыр!

Он поднял на нее глаза:

— А как еще ты можешь управлять кораблем в шторм, особенно если корабль уже старый и протекает и ты не знаешь, где тихая гавань? Если я брошу руль и начну в панике махать руками вместе с остальными членами команды, мы все пойдем ко дну… причем быстро.

От его взгляда у Изабель перехватило дыхание, в груди сделалось больно, ком встал в горле. Это ее он называл своей «тихой гаванью» с момента их свадьбы. Возвращался ли он с поля боя или с места политических баталий, она всегда была его убежищем, точкой покоя в непрерывно меняющемся мире, пока более страшные, чем все предыдущие, шторм камня на камне не оставил от ее береговых укреплений.

Повернувшись ближе к свече, она пыталась развязать шелковую шнуровку на боку платья, но узел был слишком тугим, а из-за слез, стоявших в глазах, она не могла рассмотреть, как его подцепить. Она тихонько застонала от напряжения, звук был похож на всхлип.

Без единого слова Вильгельм развернул ее лицом к себе, мягко отвел ее руки от узла и сам склонился над ним. У него все еще было острое зрение, а глаза Изабель уже не так зорки, как прежде, ей стало тяжелее выполнять мелкую работу. Он подцепил узел ловко и аккуратно, как вышивальщица, и ее просто завораживала работа его мышц и сухожилий, пока он пытался развязать узел, очерченные линии вен на его кистях, то, что волосы на его запястьях и руках были того же золотисто-коричневого цвета, что и в молодости. Ее дыхание сделалось частым от внезапно охватившего ее желания. Они уже очень давно не спали вместе. Даже до того как между ними разверзлась эта пропасть, их занятия любовью стали чем-то обыденным — больше для ощущения безопасности и успокоения, как что-то само собой разумеющееся. А сейчас она вдруг ощутила тяжесть в бедрах и возбуждение.

— Готово, — сообщил он, развязав узел и аккуратно разведя в стороны концы шелковой шнуровки.

Она взглянула на него из-под ресниц, схватила его правую руку, руку, которая так часто сжимала меч и сплела его пальцы со своими.

— А с другой стороны?

— Там нет узла.

— И правда нет, — она взглянула ему прямо в глаза и облизала губы. Он зачарованно освободил второй зашнурованный бок и просунул руку под платье. Изабель легонько вздрогнула от удовольствия, ощутив прикосновение его теплой ладони. Он повел руку выше по ее телу, пока не дошел до груди, и она охнула. Потянув за концы завязок ее сорочки, он развязал ее.

— Сколько еще узлов нужно распутать, чтобы добраться до тебя? — спросил он с улыбкой.

— Я открыта, — дрожа, рассмеялась Изабель. Его прикосновения были медленными и неторопливыми. Изабель потянулась к завязкам его штанов. — Хотя у тебя и самого есть, что распутывать.

— Тогда я позволю тебе этим заняться, — ответил он убаюкивающим голосом и поцеловал ее, запустив пальцы ей в волосы. Подтолкнув ее к постели, он стащил с нее шафрановое платье графини Ленстерской и нижнюю сорочку, тоньше вздоха.

— И снова узлы, — еле слышно прошептал он, распуская завязки на ее панталонах и стягивая их медленно вниз. Потом он сбросил свои штаны и обнял ее. Изабель обвилась вокруг него, охваченная желанием, стараясь удержать это мгновение, чтобы оно длилось и длилось, ведомая голодом, накопившимся в ней за время воздержания. Когда у них столько всего отняли, ей хотелось воткнуть в землю свой флаг и назвать эту землю своей. Если не здесь, в их собственной спальне в сердце их замка, где же еще они могли быть сильны?

На пике наслаждения она замерла, пораженная тем, насколько оно было всепоглощающим, она обхватила его крестец и глотала его снова и снова. Он зарычал, уткнувшись ей в шею, и она почувствовала, как он сжался и отпустил себя внутри нее. То, что они достигли оргазма одновременно, было хорошим знаком.

— Боже, награди нас еще одним ребенком, — выдохнула она, приходя в себя. — Ребенком, который привяжет к нам ирландских лордов и станет доказательством того, что кровь Стронгбау живет.

— А разве наши остальные дети не являются доказательством этого? — тяжело дыша, спросил Вильгельм, когда обрел дар речи, его тело было все еще крепко сжато ее бедрами.

— Да, но все они родились в других местах, — она нежно гладила его лицо, но ее голос был полон ярости. — А этот родится на ирландской земле.

Глава 21

Лондонский Тауэр, июль 1207 года

Под пристальным взглядом Томаса Сэнфорда Вилли схватил щит для тренировок и бросился вперед на своего брата. Ричард отбил удар со скоростью гадюки, и Вилли пришлось попотеть, чтобы не дать младшему брату пробить его защиту. Ричард по-прежнему выглядел как ребенок. Это, вкупе с его рыжими волосами, заставляло людей недооценивать скорость его реакции и изобретательность в обращении с клинком.