Алый лев - Страница 8

— Как ты себя чувствуешь? — спросила ее Изабель. Молодой женщине в последние три дня нездоровилось, у нее болел живот, и у Изабель были на этот счет подозрения, подогреваемые тем, как Сибилла смотрела на колыбельку, в которой спало последнее пополнение рода Маршалов — трехмесячный Вальтер.

— Немного лучше, миледи. Настойка имбиря помогла, — Сибилла выглядела печальной. — Я… Я думаю, что жду ребенка, хотя пока не уверена.

Изабель успокаивающе похлопала ее по руке:

— Я тоже об этом подумала. Если это так, для вас с Жаном это хорошая новость, верно?

Похоже, Сибилла не была так в этом уверена:

— Он так долго отсутствовал с графом, и мы в последнее время нечасто спали вместе, так что это может быть ложной тревогой.

Изабель с тоской взглянула на колыбель:

— А Вильгельму достаточно просто посмотреть на меня, и я уже жду ребенка.

— Ой, у вас-то с графом полно было практики, — поддразнила их Элизабет Авенел, жена одного из рыцарей Вильгельма. Она всегда с удовольствием болтала на щекотливые или пикантные темы, когда женщины собирались за шитьем, хотя в смешанной компании она бывала не так смела. — Всем известно, что, если жена не испытывает такого же удовлетворения, как муж, ее семя никогда не сойдет, чтобы слиться с его, и она не понесет.

Она хихикнула, взглянув на Сибиллу:

— Если ты чувствуешь себя такой наполненной, что начинает тошнить, детка, значит, твой муж познал искусство удовлетворения тебя в постели.

— Элизабет! — прикрикнула Изабель, взглянув на Сибиллу, которая залилась краской.

— Так это же правда! — защищалась леди Авенел. — Даже некоторые священники так говорят. А те, кто так не думает, просто старые пустые кошелки, которых никогда как следует не…

Она прикусила язык, потому что дверь покоев отворилась, и в комнату влетел Вильгельм. Он взглянул на женщин, сказал:

— Изабель, на пару слов, — и подошел к угловому окну. Смахнув в сторону детские игрушки, он уселся на обложенный подушками сундук под окном. Между его бровями залегли две вертикальные складки.

Веселость Изабель улетучилась. Отложив вышивание, она оставила женщин и поспешила к Вильгельму:

— Что стряслось?

Он тяжело дышал и потирал шею:

— Да ничего, все как обычно. Даже не знаю, чему я так удивился. Есть еще вино, или вы за вышиванием все выпили?

Это его выдало: раньше он никогда не отпускал насмешек в адрес ее женщин.

— Нет, его осталось достаточно, чтобы залить твое горе, — ответила она мягко и сама поднесла ему бутыль и чашу, обменявшись с женщинами красноречивыми взглядами.

Сделав большой глоток, Вильгельм поставил чашу себе на бедро и тяжело вздохнул:

— Я только что говорил с посланцем Болдвина де Бетюна.

Изабель села рядом с ним, подложила себе под спину набитую шерстью подушку и выжидающе посмотрела на него. Болдвин де Бетюн, граф Омальский, был ближайшим другом Вильгельма и теперь находился при дворе. Поэтому Вильгельм узнавал новости, даже когда его там не было. Какими бы ни были известия на сей раз, их хватило, чтобы ее муж утратил самообладание.

— Принца Иоанна подозревают в заговоре, и Ричард настроен воинственно. Честное слово, Изабель, иногда мне хочется схватить их за головы и столкнуть так сильно, чтоб у них мозги из ушей полезли. Вряд ли бы это помогло, но я стал бы счастливее.

— Что значит «подозревают»?

Он мрачно на нее взглянул:

— Филипп французский утверждает, что у него есть письма с доказательствами вины Иоанна. Якобы Иоанн попросил Филиппа о помощи, чтобы поднять восстание против Ричарда, который, как ты понимаешь, этому совсем не рад.

— Это было вопросом времени.

Его ноздри дрогнули:

— Почему все так готовы поверить в худшее, что говорят о Иоанне, и не хотят допустить, что он просто повзрослел и усвоил урок?

— Так ты этому не веришь? — она сумела задать этот вопрос спокойно, как будто уточняя, без напряженности в голосе, которая обычно возникала, когда они говорили о брате Ричарда.

— Разумеется, нет, — нетерпеливо ответил он. — Филипп хитер, как лиса, а ложные слухи вроде этих вполне могут вызвать раздор. Иоанн, может, и заблудшая душа, и вообще себе на уме, но он же не сумасшедший, а для того чтобы вступить в какой-то сговор с Филиппом, надо быть безумцем. Последний раз, когда он, возможно, подумывал о заговоре. Ричард был в плену в Германии. Иоанн не станет рисковать, когда Ричард дышит ему в затылок.

Он сделал еще один глоток, его быстрая жестикуляция выражала неудовольствие:

— Каковы бы ни были его прежние прегрешения, в последние пять лет Иоанн являл собой пример верности Ричарду.

— И что теперь будет?

— Это уже случилось: Иоанн удалился, пылая негодованием из-за того, что его подозревают в измене, и один Бог знает, куда он отправился.

— Возможно, в Париж, — пессимистично заметила она. — Возможно, не он, так французский король выиграет от всего этого.

Вильгельм раздраженно взглянул на нее.

— Я искренне сомневаюсь, что он встал на сторону Филиппа, но, возможно, ему все это порядком надоело, и он действительно организует какой-то заговор из мести.

— Ричард уже что-нибудь предпринял?

— Судя по тому, что передал Болдвин, нет. Он решил, что скорее всего Иоанн невиновен, но не вполне уверен в этом. Зачем ему покидать двор, если ему нечего бояться? Если наши сыновья когда-нибудь начнут вести себя как Ричард с Иоанном, клянусь, я их утоплю, — он глубоко вздохнул. — Ричард отправляется с войском в Лимузин, чтобы выпустить пар и набить сундуки золотом. Какой-то вассал Аймера де Лузиньяна наткнулся в своих владениях на древний клад и отказывается его отдать. — Он поднял одну из кукол Махельт, ту, которая символизировала его самого, — рыцаря с зелено-золотым плащом, и задумчиво поглядел на нее. — Ричарду нужны деньги, поэтому идея весеннего набега ему нравится.